Ekomik.ru

Война между Россией и Грузией, ставшая, по определению президента Виктора Ющенко, первой войной между бывшими советскими республиками, позволила обратить внимание на то, какие последствия для экономики постсоветского пространства могут иметь военные столкновения. Конечно же, это далеко не первая война — тут Ющенко ошибается.

Дело не только в том, что две страны так и не объявили друг другу войны и речь идет скорее о локальном вооруженном конфликте. А еще и в том, что так, неофициально, бывшие советские республики воевали между собой и ранее: вспомним хотя бы войны между Арменией и Азербайджаном за Карабах, да и те же столкновения между Россией и Грузией из-за мятежных автономий в 1990-е. Словом, мы давно уже не просто бывшие братья, а воюющие братья. Но во времена развала Советского Союза (а именно тогда происходило большинство конфликтов) никакой рыночной экономики ни в одной из воюющих стран не существовало. Так что речь могла идти разве что о политических последствиях происходящего.

А сейчас, как только прозвучали первые выстрелы и российские самолеты отправились бомбить Грузию, тут же вспомнили о трубопроводе Баку—Тбилиси—Джейхан. В Грузии, да и в Соединенных Штатах сразу же стали говорить, что его уничтожение было главной российской целью в кавказской стране, что Россия крайне не заинтересована в альтернативных путях энергоснабжения и ее раздражает активная деятельность президента Михаила Саакашвили, добивающегося энергетической независимости Грузии. Так, да не так. Не так в том смысле, что в Москве все же не собирались разрушать нефтепровод. Фраза: «Бомбы падали рядом с трубопроводом» выглядит комично — хотели бы разрушить, сделали бы это. Но последствия такого шага вывели бы конфликт далеко за пределы конфронтации с Саакашвили. Вряд ли остался бы в стороне президент Азербайджана Ильхам Алиев, сохранивший молчание в дни, когда воевали между собой соседи его страны. И это притом что Азербайджан имеет схожий с грузинским конфликт вокруг Нагорного Карабаха и его политики говорят о перспективной возможности силового решения проблемы куда чаще грузинских. Не были бы довольны и в Турции, а влияние этой страны на Кавказе нельзя недооценивать. Так что просто повредить нефтепровод — это было бы и грубо, и глупо. Но чего Москва действительно добивается (особо этого, кстати, и не скрывая), так это смены власти в Грузии. И отнюдь не последняя причина такого желания — энергетическая политика этой страны. Если к власти в Тбилиси придет более лояльный и менее зависимый от западной поддержки человек, чем Саакашвили, то и отношение к трубопроводу может измениться. Другими словами, Москве в Грузии нужен не Лукашенко — не решив проблему с территориальной целостностью Грузии, Россия там никогда никакого Лукашенко не получит, — а грузинский аналог Ильхама Алиева. Проще говоря, человек, с которым можно договариваться по российским правилам существования на рынке, не опасаясь, что завтра изложение разговора или даже его магнитофонная запись лягут на столы Джорджа Буша и Кондолизы Райс.

Так что единственное, чего могла добиться Москва своими бомбардировками, — это посеять неуверенность в стабильности инвестиций в Грузию. Как и в стабильность собственного рынка, ведь, увидев, как на глазах ухудшаются отношения России и Запада, многие крупные западные инвесторы могут всерьез задуматься о целесообразности деятельности на российском рынке. Но и это все чистая теория. В нормальном мире — да, такого рода соображения повлияли бы на рынок. Но в Грузии и до войны ничего в экономике не могло происходить без одобрения президента или представителей его клана, как, впрочем, и в России. Клановость и коррумпированность в экономике страшнее войны — участвовать в таком рынке соглашаются либо гиганты, готовые нести неизбежные потери, либо проходимцы, настроенные на сиюминутную выгоду и вывоз капитала. Либо родственники. Но это уже отдельная категория товарищей.

Назвать такой процесс нормальным экономическим развитием не возьмется никто. В России привлекают бешеные деньги — при соблаговолении властей здесь можно получить быстрый доступ к их заработку, поэтому никто с российского рынка не уйдет, даже если в голосе Джорджа Буша появятся стальные нотки. В Грузии денег поменьше, зато возможностей договориться с властью побольше — она не так герметична, как российская, и есть надежда, что на нее в случае чего можно повлиять через американское посольство. О том, как может помочь своему бизнесу западная политическая элита, рассказывать не нужно — российский президент Дмитрий Медведев просто посмеялся над британским премьером Гордоном Брауном, когда тот попробовал обратить его внимание на беспредел, творящийся вокруг ТНК-ВР. И как раз в дни российских побед на Кавказе стало известно, что главе этой компании Роберту Дадли, вынужденному покинуть Москву и вернуться на родину, запретили работать в России — так сказать, побеждаем на всех фронтах и никакие Буш с Брауном нас не остановят. Дальше салют и констатация того факта, что все это не экономика, а так, распределение ресурсов среди своих и договорившихся.

Война не может этому помешать. Цифры падения и взлета российских или грузинских акций всего лишь виртуальность: это не те биржи и не те возможности купить и продать акции, что во внесоветском мире. Поэтому, как это ни странно прозвучит, страшна не сама война, а экономическая атмосфера в воюющих государствах — там, где власть манипулирует бизнесом, бизнес покупает политиков и все вместе насмехаются над населением, война становится неизбежным средством защиты правящего слоя, продолжением манипуляций, не более того. Мы будем гарантированы от войн и внутренних конфликтов только тогда, когда появится экономически активное общество, а до этого времени придется с тревогой ждать новостей.